![]() |
||||||||||||||||||||||
Библиотека книг классиков Толстой | ||||||||||||||||||||||
![]() |
![]() |
![]() |
|
— Потому что не я к вам имею надобность, а вы ко мне имеете надобность, — крикнул я, вдруг разгорячившись. — А зачем же вы ко мне прибыли, коли так? — чуть не подскочил он на месте от удовольствия. Я мигом повернулся и хотел было выйти, но он ухватил меня за плечо. — Нет, нет, я шутил. Дело важное; сами увидите. Я сел. Признаюсь, мне было любопытно. Мы уселись у края большого письменного стола, один против другого. Он хитро улыбнулся и поднял было палец. — Пожалуйста, без ваших хитростей и без пальцев, и главное — без всяких аллегорий, а прямо к делу, не то я сейчас уйду! — крикнул я опять в гневе. — Вы… горды! — произнес он с каким-то глупым укором, качнувшись ко мне в креслах и подняв кверху все свои морщины на лбу своем. — Так и надо с вами! — Вы… у князя брали сегодня деньги, триста рублей; у меня есть деньги. Мои деньги лучше. — Откуда вы знаете, что я брал? — ужасно удивился я. — Неужто ж он про это вам сам сказал? — Он мне сказал; не беспокойтесь, так, мимо речи, к слову вышло, к одному только слову, не нарочно. Он мне сказал. А можно было у него не брать. Так или не так? — Но вы, я слышал, дерете проценты невыносимые. — У меня mont de pi?t?,52 a я не деру. Я для приятелей только держу, а другим не даю. Для других mont de pi?t?… Этот mont de pi?t? был самая обыкновенная ссуда денег под залоги, на чье-то имя, в другой квартире, и процветавшее. — А приятелям я большие суммы даю. — Что ж, князь вам разве такой приятель? — При-я-тель; но… он задает турусы.53 А он не смеет задавать турусы. — Что ж, он так у вас в руках? Много должен? — Он… много должен. — Он вам заплатит; у него наследство… — Это — не его наследство; он деньги должен и еще другое должен. Мало наследства. Я вам дам без процентов. — Тоже как «приятелю»? Чем же это я заслужил? — засмеялся я. — Вы заслужите. — Он опять рванулся ко мне всем корпусом и поднял было палец. — Стебельков! без пальцев, иначе уйду. — Слушайте… он может жениться на Анне Андреевне! — И он адски прищурил свой левый глаз. — Послушайте, Стебельков, разговор принимает до того скандальный характер… Как вы смеете упоминать имя Анны Андреевны? — Не сердитесь. — Я только скрепя сердце слушаю, потому что ясно вижу какую-то тут проделку и хочу узнать… Но я могу не выдержать, Стебельков? — Не сердитесь, не гордитесь. Немножко не гордитесь и выслушайте; а потом опять гордитесь. Про Анну Андреевну ведь знаете? Про то, что князь может жениться… ведь знаете? — Об этой идее я, конечно, слышал, и знаю все; но я никогда не говорил с князем об этой идее. Я знаю только, что эта идея родилась в уме старого князя Сокольского, который и теперь болен; но я никогда ничего не говорил и в том не участвовал. Объявляя вам об этом единственно для объяснения, позволю вас спросить, во-первых: для чего вы-то со мной об этом заговорили? А во-вторых, неужели князь с вами о таких вещах говорит? — Не он со мной говорит; он не хочет со мной говорить, а я с ним говорю, а он не хочет слушать. Давеча кричал. — Еще бы! Я одобряю его. — Старичок, князь Сокольский, за Анной Андреевной много даст; она угодила. Тогда жених князь Сокольский мне все деньги отдаст. И неденежный долг тоже отдаст. Наверно отдаст! А теперь ему нечем отдать. — Я-то, я-то зачем вам нужен? — Для главного вопроса: вы знакомы; вы везде там знакомы. Вы можете все узнать. — Ах, черт… что узнать? — Хочет ли князь, хочет ли Анна Андреевна, хочет ли старый князь. Узнать наверно. — И вы смеете мне предлагать быть вашим шпионом, и это — за деньги! — вскочил я в негодовании. — Не гордитесь, не гордитесь. Еще только немножко не гордитесь, минут пять всего. — Он опять посадил меня. Он видимо не боялся моих жестов и возгласов; но я решился дослушать. — Мне нужно скоро узнать, скоро узнать, потому… потому, может, скоро будет и поздно. Видели, как давеча он пилюлю съел, когда офицер про барона с Ахмаковой заговорил? Я решительно унижался, что слушал долее, но любопытство мое было непобедимо завлечено. — Слушайте, вы… негодный вы человек! — сказал я решительно. — Если я здесь сижу и слушаю и допускаю говорить о таких лицах… и даже сам отвечаю, то вовсе не потому, что допускаю вам это право. Я просто вижу какую-то подлость… И, во-первых, какие надежды может иметь князь на Катерину Николаевну? — Никаких, но он бесится. — Это неправда! — Бесится. Теперь, стало быть, Ахмакова — пас. Он тут плиэ54 проиграл. Теперь у него одна Анна Андреевна. Я вам две тысячи дам… без процентов и без векселя. Выговорив это, он решительно и важно откинулся на спинку стула и выпучил на меня глаза. Я тоже глядел во все глаза. — На вас платье с Большой Миллионной; надо денег, надо деньги; у меня деньги лучше, чем у него. Я больше, чем две тысячи, дам… — Да за что? За что, черт возьми? Я топнул ногой. Он нагнулся ко мне и проговорил выразительно: — За то, чтоб вы не мешали. — Да я и без того не касаюсь, — крикнул я. — Я знаю, что вы молчите; это хорошо. — Я не нуждаюсь в вашем одобрении. Я очень желаю этого сам с моей стороны, но считаю это не моим делом, и что мне это даже неприлично. — Вот видите, вот видите, неприлично! — поднял он палец. — Что вот видите? — Неприлично… Хе! — и он вдруг засмеялся. — Я понимаю, понимаю, что вам неприлично, но… мешать не будете? — подмигнул он; но в этом подмигивании было уж что-то столь нахальное, даже насмешливое, низкое! Именно он во мне предполагал какую-то низость и на эту низость рассчитывал… Это ясно было, но я никак не понимал, в чем дело. — Анна Андреевна — вам тоже сестра-с, — произнес он внушительно. — Об этом вы не смеете говорить. И вообще об Анне Андреевне вы не смеете говорить. — Не гордитесь, одну только еще минутку! Слушайте: он деньги получит и всех обеспечит, — веско сказал Стебельков, — всех, всех, вы следите? — Так вы думаете, что я возьму у него деньги? — Теперь берете же? — Я беру свои! — Какие свои? — Это — деньги версиловские: он должен Версилову двадцать тысяч. — Так Версилову, а не вам. — Версилов — мой отец. — Нет, вы — Долгорукий, а не Версилов. — Это все равно! Действительно, я мог тогда так рассуждать! Я знал, что не все равно, я не был так глуп, но я опять-таки из «деликатности» так тогда рассуждал. — Довольно! — крикнул я. — Я ничего ровно не понимаю. И как вы смели призывать меня за такими пустяками? — Неужто вправду не понимаете? Вы — нарочно иль нет? — медленно проговорил Стебельков, пронзительно и с какою-то недоверчивою улыбкой в меня вглядываясь. — Божусь, не понимаю! — Я говорю: он может всех обеспечить, всех, только не мешайте и не отговаривайте… — Вы, должно быть, с ума сошли! Что вы выехали с этим «всех»? Версилова, что ли, он обеспечит? — Не вы одни есть, и не Версилов… тут и еще есть. А Анна Андреевна вам такая же сестра, как и Лизавета Макаровна! Я смотрел, выпуча глаза. Вдруг что-то даже меня сожалеющее мелькнуло в его гадком взгляде: — Не понимаете, так и лучше! Это хорошо, очень хорошо, что не понимаете. Это похвально… если действительно только не понимаете. Я совершенно взбесился: — У-бир-райтесь вы с вашими пустяками, помешанный вы человек! — крикнул я, схватив шляпу. — Это — не пустяки! Так идет? А знаете, вы опять придете. — Нет, — отрезал я на пороге. — Придете, и тогда… тогда другой разговор. Будет главный разговор. Две тысячи, помните! Глава IIОн произвел на меня такое грязное и смутное впечатление, что, выйдя, я даже старался не думать и только отплевался. Идея о том, что князь мог говорить с ним обо мне и об этих деньгах, уколола меня как булавкой. «Выиграю и отдам сегодня же», — подумал я решительно. Как ни был глуп и косноязычен Стебельков, но я видел яркого подлеца, во всем его блеске, а главное, без какой-то интриги тут не могло обойтись. Только некогда мне было вникать тогда ни в какие интриги, и это-то было главною причиною моей куриной слепоты! Я с беспокойством посмотрел на часы, но не было еще и двух; стало быть, еще можно было сделать один визит, иначе я бы пропал до трех часов от волнения. Я поехал к Анне Андреевне Версиловой, моей сестре. С ней я давно уже сошелся у моего старичка князя, именно во время его болезни. Идея о том, что я уже дня три-четыре не видал его, мучила мою совесть; но именно Анна Андреевна меня выручила: князь чрезвычайно как пристрастился к пей и называл даже мне ее своим ангелом-хранителем. Кстати, мысль выдать ее за князя Сергея Петровича действительно родилась в голове моего старичка, и он даже не раз выражал мне ее, конечно по секрету. Я передал эту идею Версилову, заметив и прежде, что из всего насущного, к которому Версилов был столь равнодушен, он, однако, всегда как-то особенно интересовался, когда я передавал ему что-нибудь о встречах моих с Анной Андреевной. Версилов пробормотал мне тогда, что Анна Андреевна слишком умна и может обойтись в таком щекотливом деле и без посторонних советов. Разумеется, Стебельков был прав, что старик даст ей приданое, но как он-то смел рассчитывать тут на что-нибудь? Давеча князь крикнул ему вслед, что не боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в кабинете об Анне Андреевне; воображаю, как бы я был взбешен на его месте.
|
|
![]() |
||||||||||||||||||||||
![]() |