Преступление и наказание Федор Михайлович Достоевский Страница: 68

Говоря это, Свидригайлов был сам чрезвычайно хладнокровен и спокоен.

- Прошу вас кончить, - сказал Раскольников. - Во всяком случае, это непростительно дерзко.

- Нимало. После этого человек человеку на сем свете может делать одно только зло и, напротив, не имеет права сделать ни крошки добра, из-за пустых принятых формальностей. Это нелепо. Ведь если б я, например, помер и оставил бы эту сумму сестрице вашей по духовному завещанию, неужели б она и тогда принять отказалась?

- Весьма может быть.

- Ну уж это нет-с. А впрочем, нет, так и нет, так пусть и будет. А только десять тысяч - прекрасная штука, при случае. Во всяком случае, попрошу передать сказанное Авдотье Романовне.

- Нет, не передам.

- В таком случае, Родион Романович, я сам принужден буду добиваться свидания личного, а стало быть, беспокоить.

- А если я передам, вы не будете добиваться свидания личного?

- Не знаю, право, как вам сказать. Видеться один раз я бы очень желал.

- Не надейтесь.

- Жаль. Впрочем, вы меня не знаете. Вот, может, сойдемся поближе.

- Вы думаете, что мы сойдемся поближе?

- А почему ж бы и нет? - улыбнувшись сказал Свидригайлов, встал и взял шляпу, - я ведь не то чтобы так уж очень желал вас беспокоить и, идя сюда, даже не очень рассчитывал, хотя, впрочем, физиономия ваша еще давеча утром меня поразила...

- Где вы меня давеча утром видели? - с беспокойством спросил Раскольников.

- Случайно-с... Мне все кажется, что в вас есть что-то к моему подходящее... Да не беспокойтесь, я не надоедлив; и с шулерами уживался, и князю Свирбею, моему дальнему родственнику и вельможе, не надоел, и об Рафаэлевой Мадонне госпоже Прилуковой в альбом сумел написать, и с Марфой Петровной семь лет безвыездно проживал, и в доме Вяземского на Сенной в старину ночевывал, и на шаре с Бергом, может быть, полечу.

- Ну, хорошо-с. Позвольте спросить, вы скоро в путешествие отправитесь?

- В какое путешествие?

- Ну да в "вояж" - то этот... Вы ведь сами сказали.

- В вояж? Ах, да!.. в самом деле, я вам говорил про вояж... Ну, это вопрос обширный... А если б знали вы, однако ж, об чем спрашиваете! - прибавил он и вдруг громко и коротко рассмеялся. - Я, может быть, вместо вояжа-то женюсь; мне невесту сватают.

- Здесь?

- Да.

- Когда это вы успели?

- Но с Авдотьей Романовной однажды повидаться весьма желаю. Серьезно прошу. Ну, до свидания... ах, да! Ведь вот что забыл! Передайте, Родион Романович, вашей сестрице, что в завещании Марфы Петровны она упомянута в трех тысячах. Это положительно верно. Марфа Петровна распорядилась за неделю до смерти, и при мне дело было. Недели через две-три Авдотья Романовна может и деньги получить.

- Вы правду говорите?

- Правду. Передайте. Ну-с, ваш слуга. Я ведь от вас очень недалеко стою.

Выходя, Свидригайлов столкнулся в дверях с Разумихиным.

Глава II

Было уж почти восемь часов; оба спешили к Бакалееву, чтобы прийти раньше Лужина.

- Ну, кто ж это был? - спросил Разумихин, только что вышли на улицу.

- Это был Свидригайлов, тот самый помещик, в доме которого была обижена сестра, когда служила у них гувернанткой. Через его любовные преследования она от них вышла, выгнанная его женой, Марфой Петровной. Эта Марфа Петровна просила потом у Дуни прощения, а теперь вдруг умерла. Это про нее давеча говорили. Не знаю почему, я этого человека очень боюсь. Он приехал тотчас после похорон жены. Он очень странный и на что-то решился...

Он как будто что-то знает... От него надо Дуню оберегать... вот это я и хотел сказать тебе, слышишь?

- Оберегать! Что ж он может против Авдотьи Романовны? Ну, спасибо тебе, Родя, что мне так говоришь... Будем, будем оберегать!.. Где живет?

- Не знаю.

- Зачем не спросил? Эх, жаль! Впрочем, узнаю!

- Ты его видел? - спросил Раскольников после некоторого молчания.

- Ну да, заметил; твердо заметил.

- Ты его точно видел? Ясно видел? - настаивал Раскольников.

- Ну да, ясно помню; из тысячи узнаю, я памятлив на лица.

Опять помолчали.

- Гм... то-то... - пробормотал Раскольников. - А то знаешь... мне подумалось... мне все кажется... что это может быть и фантазия.

- Да про что ты? Я тебя не совсем хорошо понимаю.

- Вот вы все говорите, - продолжал Раскольников, скривив рот в улыбку, - что я помешанный; мне и показалось теперь, что, может быть, я в самом деле помешанный и только призрак видел!

- Да что ты это?

- А ведь кто знает! Может, я и впрямь помешанный, и все, что во все эти дни было, все, может быть, так только, в воображении...

- Эх, Родя! Расстроили тебя опять!.. Да что он говорил, с чем приходил?

Раскольников не отвечал, Разумихин подумал с минуту.

- Ну, слушай же мой отчет, - начал он. - Я к тебе заходил, ты спал.

Потом обедали, а потом я пошел к Порфирию. Заметов все у него. Я было хотел начать, и ничего не вышло. Все не мог заговорить настоящим образом. Они точно не понимают и понять не могут, но вовсе не конфузятся. Отвел я Порфирия к окну и стал говорить, но опять отчего-то не так вышло: он смотрит в сторону, и я смотрю в сторону. Я, наконец, поднес к его роже кулак и сказал, что размозжу его, по-родственному. Он только посмотрел на меня. Я плюнул и ушел, вот и все. Очень глупо. С Заметовым я ни слова.

Только видишь: я думал, что подгадил, а мне, сходя с лестницы, мысль одна пришла, так и осенила меня: из чего мы с тобой хлопочем? Ведь если б тебе опасность была, или там что-нибудь, ну конечно. А ведь тебе что! Ты тут ни при чем, так наплевать на них; мы же над ними насмеемся потом, а я бы на твоем месте их еще мистифицировать стал. Ведь как им стыдно-то потом будет!

Плюнь; потом и поколотить можно будет, а теперь посмеемся!

- Разумеется, так! - ответил Раскольников. "А что-то ты завтра скажешь?" - подумал он про себя. Странное дело, до сих пор еще ни разу не приходило ему в голову: "что подумает Разумихин, когда узнает?" Подумав это, Раскольников пристально поглядел на него. Теперешним же отчетом Разумихина о посещении Порфирия он очень немного был заинтересован: так много убыло с тех пор и прибавилось!..

В коридоре они столкнулись с Лужиным: он явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не глядя друг на друга и не кланяясь. Молодые люди прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его на пороге. Дуня здоровалась с братом.

Петр Петрович вошел и довольно любезно, хотя и с удвоенною солидностью, раскланялся с дамами. Впрочем, смотрел так, как будто немного сбился и еще не нашелся. Пульхерия Александровна, тоже как будто сконфузившаяся, тотчас же поспешила рассадить всех за круглым столом, на котором кипел самовар. Дуня и Лужин поместились напротив друг друга по обоим концам стола. Разумихин и Раскольников пришлись напротив Пульхерии Александровны - Разумихин ближе к Лужину, а Раскольников подле сестры.

Наступило мгновенное молчание. Петр Петрович не спеша вынул батистовый платок, от которого понесло духами, и высморкался с видом хотя и добродетельного, но все же несколько оскорбленного в своем достоинстве человека, и притом твердо решившегося потребовать объяснений. Ему еще в передней пришла было мысль: не снимать пальто и уехать и тем скоро и внушительно наказать обеих дам, так чтобы разом дать все почувствовать. Но он не решился. Притом этот человек не любил неизвестности, а тут надо было разъяснить: если так явно нарушено его приказание, значит, что-нибудь да есть, а стало быть, лучше наперед узнать; наказать же всегда будет время, да и в его руках.

- Надеюсь, путешествие прошло благополучно? - официально обратился он к Пульхерии Александровне.

- Слава богу, Петр Петрович.

- Весьма приятно-с. И Авдотья Романовна тоже не устали?

- Я-то молода и сильна, не устану, а мамаше так очень тяжело было, - отвечала Дунечка.

- Что делать-с; наши национальные дороги весьма длинны. Велика так называемая "матушка Россия"... Я же, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что все произошло без особых хлопот?

- Ах, нет, Петр Петрович, мы были очень обескуражены, - с особой интонацией поспешила заявить Пульхерия Александровна, - и если б сам бог, кажется, не послал нам вчера Дмитрия Прокофьича, то мы просто бы так и пропали. Вот они, Дмитрий Прокофьич Разумихин, - прибавила она, рекомендуя его Лужину.

"Милый мой Родя, - писала мать, - вот уже два месяца с лишком как я не беседовала с тобой письменно, от чего сама страдала и даже иную ночь не спала, думая. Но, наверно, ты не обвинишь меня в этом невольном моем молчании. Ты знаешь, как я люблю тебя; ты один у нас, у меня и у Дуни, ты наше все, вся надежда, упование наше. Что было со мною, когда я узнала, что ты уже несколько месяцев оставил ... Далее

- Что? - как бы проснулся тот, - да... ну и запачкался в крови, когда помогал его переносить в квартиру... Кстати, маменька, я одну непростительную вещь вчера сделал; подлинно не в своем был уме. Я вчера все деньги, которые вы мне прислали, отдал... его жене... на похороны. Теперь вдова, чахоточная, жалкая женщина... трое маленьких сирот, голодные... в доме пусто... и еще одна дочь есть... Может ... Далее

- А вы все об этом, об этих проклятых "потребностях"! - вскричал он с ненавистью, - тьфу, как я злюсь и досадую, что, излагая систему, упомянул вам тогда преждевременно об этих проклятых потребностях! Черт возьми! Это камень преткновения для всех вам подобных, а пуще всего - поднимают на зубок, прежде чем узнают, в чем дело! И точно ведь правы! Точно ведь гордятся чем-то! Тьфу! Я ... Далее