Бесы Федор Михайлович Достоевский Страница: 149

- Странно, что вы об этом настаиваете, тогда как я уже сказал вам, что вижу, - стал опять раздражаться с каждым словом Ставрогин, - разумеется, вижу, вижу так как вас... а иногда вижу и не уверен, что вижу, хоть и вижу... а иногда не знаю, что правда: я или он... вздор все это. А вы разве никак не можете предположить, что это в самом деле бес! - прибавил он, засмеявшись и слишком резко переходя в насмешливый тон, - ведь это было бы сообразнее с вашей профессией?

- Вероятнее, что болезнь, хотя...

- Хотя что?

- Беси существуют несомненно, но понимание о них может быть весьма различное.

- Вы оттого опять опустили сейчас глаза, - подхватил Ставрогин с раздражительной насмешкой, - что вам стало стыдно за меня, что я в беса-то верую, но под видом того, что не верую, хитро задаю вам вопрос: есть ли он или нет в самом деле?

Тихон неопределенно улыбнулся.

- Ну так знайте, что я вовсе не стыжусь и чтоб удовлетворить вас за грубость, я вам сериозно и нагло скажу: я верую в беса, верую канонически, в личного, не в аллегорию, и мне ничего не нужно ни от кого выпытывать, вот вам и все.

Он нервно, неестественно засмеялся. Тихон с любопытством смотрел на него, но как бы несколько робким, хотя и мягким взглядом.

- В бога веруете? - брякнул вдруг Николай Всеволодович.

- Верую.

- Ведь сказано, если веруешь и прикажешь горе сдвинуться, то она сдвинется... впрочем извините меня за вздор. Однако я все-таки хочу полюбопытствовать: сдвинете вы гору или нет?

- Бог повелит и сдвину, - тихо и сдержанно произнес Тихон, начиная опять опускать глаза.

- Ну, это все равно, что сам бог сдвинет. Нет, вы, вы, в награду за вашу веру в бога?

- Может быть и не сдвину.

- "Может быть". Ну и это не дурно. Хе-хе! А впрочем все еще сомневаетесь?

- По несовершенству веры моей сомневаюсь.

- Как? и вы несовершенно веруете? вот бы не предположил, на вас глядя? - окинул он вдруг его глазами с некоторым удивлением, совсем уже прямодушным, что вовсе не гармонировало с насмешливым тоном предыдущих вопросов.

- Да... может быть, верую и не в совершенстве, - ответил Тихон.

- Ну все-таки однако же веруете, что хоть с божиею-то помощию сдвинете, и это ведь не мало. По крайней мере хотите веровать. И гору принимаете буквально. Это все-таки много. Хороший принцип. Я заметил, что передовые из наших Левитов сильно наклонны к лютеранству и очень готовы объяснять чудеса причинами естественными. Это все-таки побольше, чем trйs peu <слишком мало (франц.)> одного тоже архиепископа, правда под саблей. Вы, конечно, и христианин? Ставрогин говорил быстро, слова сыпались, то серьозно, то насмешливо, а может быть и сам не зная, с какою целью ведет такой разговор, спрашивает, тревожится, любопытствует.

- Креста твоего, господи, да не постыжуся, - почти прошептал Тихон, каким-то страстным шопотом и склоняя еще более голову.

- А можно ль веровать в беса, не веруя в бога? - засмеялся Ставрогин.

- О, очень можно, сплошь и рядом, - поднял глаза Тихон и улыбнулся.

- И уверен, что такую веру вы находите все-таки почтеннее, чем полное безверие... - захохотал Ставрогин.

- Напротив полный атеизм почтеннее светского равнодушия, - по-видимому весело и простодушно ответил Тихон, но в то же время осторожно и с беспокойством всматриваясь в гостя.

- Ого, вот вы как, да вы решительно удивляете.

- Совершенный атеист, как хотите, а все-таки стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой уже веры не имеет кроме дурного страха, да и то лишь изредка, если чувствительный человек.

- Гм. Вы читали Апокалипсис?

- Читал.

- Помните: "Ангелу Лаодикийской церкви напиши"?..

- Помню.

- Где у вас книга? - как-то странно заторопился и затревожился Ставрогин, ища глазами на столе книгу, - мне хочется вам прочесть... русский перевод есть?

- Я знаю место, помню, - проговорил Тихон.

- Помните наизусть? Прочтите!...

Он быстро опустил глаза, упер обе ладони в колени и нетерпеливо приготовился слушать. Тихон прочел, припоминая слово в слово:

"И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: сие глаголет Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия: знаю твоя дела; ни холоден, ни горяч: о есть ли б ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты жалок и беден, и нищ, и слеп, и наг?..."

- Довольно, - оборвал Ставрогин. - Знаете, я вас очень люблю.

- И я вас, - отозвался вполголоса Тихон.

Ставрогин замолк и вдруг впал опять в давешнюю задумчивость. Это происходило точно припадками, уже в третий раз. Да и Тихону сказал он "люблю" тоже чуть не в припадке, по крайней мере неожиданно для себя самого. Прошло более минуты.

- Не сердись, - прошептал Тихон, чуть-чуть дотронувшись пальцем до его локтя и как бы сам робея. Тот вздрогнул и гневно нахмурил брови.

- Почему вы узнали, что я хотел рассердиться? - быстро произнес он. Тихон хотел было что-то сказать, но тот вдруг перебил его в необъяснимой тревоге:

- Почему вы именно предположили, что я непременно должен был разозлиться? Да, я был зол, вы правы, и именно за то, что вам сказал "люблю". Вы правы, но вы грубый циник, вы унизительно думаете о природе человеческой. Злобы могло и не быть, будь только другой человек, а не я... Впрочем дело не о человеке, а обо мне. Все-таки вы чудак и юродивый...

Он раздражался все больше и больше и странно, не стеснялся в словах:

- Слушайте, я не люблю шпионов и психологов, по крайней мере таких, которые в мою душу лезут. Я никого не зову в мою душу, я ни в ком не нуждаюсь, я умею сам обойтись. Может быть вы думаете, я вас боюсь, - возвысил он голос и с вызовом приподнял лицо; - может быть вы теперь совершенно убеждены, что я пришел вам открыть одну "страшную" тайну и ждете ее со всем келейным любопытством, к которому вы способны? Ну, так знайте, что я вам ничего не открою, никакой тайны, потому что совершенно могу без вас обойтись... и что даже тайны нет никакой... в одном только вашем воображении.

Тихон твердо посмотрел на него:

- Вас поразило, что агнец любит лучше холодного, чем только лишь теплого, - сказал он; - вы не захотели быть только теплым. Предчувствую, что вас борет намерение чрезвычайное, может быть, ужасное. Умоляю, не мучьте себя и скажите все.

- А вы наверно знали, что я с чем-то пришел?

- Я угадал, - прошептал Тихон, опуская глаза.

Николай Всеволодович был несколько бледен, руки его немного дрожали. Несколько секунд он неподвижно и молча смотрел, как бы решаясь окончательно. Наконец вынул из бокового кармана своего сертука какие-то печатные листики и положил на стол.

- Вот листки, назначенные к распространению, - проговорил он обрывающимся голосом. - Если прочтет хоть один человек, то знайте, что я уже их не скрою, а прочтут и все. Так решено. Я в вас... я не нуждаюсь в вас, потому что я все решил. Но прочтите... Когда будете читать, ничего не говорите, а как прочтете - скажите все.

- Читать ли? - нерешительно спросил Тихон.

- Читайте; я спокоен.

- Нет, без очков не разберу, печать тонкая, заграничная.

- Вот очки, - подал ему со стола Ставрогин и отклонился на спинку дивана. Тихон не смотрел на него и углубился в чтение.

Глава II

Печать была действительно заграничная - три отпечатанных и сброшюрованных листочка обыкновенной почтовой бумаги малого формата. Должно быть, отпечатано было секретно в какой-нибудь заграничной русской типографии, и листочки с первого взгляда очень походили на прокламацию. В заголовке стояло: От Ставрогина.

Вношу в мою летопись этот документ буквально. Я позволил себе лишь исправить орфографические ошибки, довольно многочисленные и даже несколько меня удивившие, так как автор все-таки был человеком образованным и даже начитанным (конечно судя относительно). В слоге же изменений не сделал никаких, несмотря на не правильности. Во всяком случае явно, что автор прежде всего не литератор.

Позволю себе и еще замечание, хотя и забегая вперед.

Документ этот, по-моему, - дело болезненное, дело беса овладевшего этим господином. Похоже на то когда страдающий острою болью мечется в постели, желая найти положение чтобы хотя на миг облегчить себя. Даже и не облегчить, а лишь бы только заменить, хотя на минуту, прежнее страдание другим. И тут уже разумеется не до красивости или разумности положения. Основная мысль документа - страшная, непритворная потребность кары, потребность креста, всенародной казни. А между тем эта потребность креста все-таки в человеке неверующем в крест, - "а уж это одно составляет идею", - как однажды выразился Степан Трофимович в другом, впрочем, случае.

- Вещь короткая; даже, если хотите, по-настоящему это и не анекдот, - посыпался бисер. - Впрочем, романист от безделья мог бы испечь роман. Довольно интересная вещица, Прасковья Ивановна, и я уверен, что Лизавета Николаевна с любопытством выслушает, потому что тут много если не чудных, то причудливых вещей. Лет пять тому, в Петербурге, Николай Всеволодович узнал этого господина, - вот этого ... Далее

Нельзя пропустить, для характеристики лица, что главным поводом к его отставке послужила столь долго и мучительно преследовавшая его мысль о сраме фамилии, после обиды, нанесенной отцу его, в клубе, четыре года тому назад, Николаем Ставрогиным. Он считал по совести бесчестным продолжать службу и уверен был про себя, что марает собою полк и товарищей, хотя никто из них и не знал о происшествии. ... Далее

Я помню, образовался тогда как-то сам собою довольно обширный кружок, центр которого пожалуй и вправду что находился в гостиной Юлии Михайловны. В этом интимном кружке, толпившемся около нее, конечно между молодежью, позволялось и даже вошло в правило делать разные шалости - действительно иногда довольно развязные. В кружке было несколько даже очень милых дам. Молодежь устраивала пикники, ... Далее