Бесы Федор Михайлович Достоевский Страница: 116

- Так ли? Так ли? - вся трепеща ждала последнего себе приговора Лиза.

- Я не убивал и был против, но я знал, что они будут убиты, и не остановил убийц. Ступайте от меня, Лиза, - вымолвил Ставрогин и пошел в залу.

Лиза закрыла лицо руками и пошла из дому. Петр Степанович бросился было за нею, но тотчас воротился в залу.

- Так вы так-то? Так вы так-то? Так вы ничего не боитесь? - накинулся он на Ставрогина в совершенном бешенстве, бормоча несвязно, почти слов не находя, с пеною у рта.

Ставрогин стоял среди залы и не отвечал ни слова. Он захватил левою рукой слегка клок своих волос и потерянно улыбался. Петр Степанович сильно дернул его за рукав.

- Пропали вы что ли? Так вы вот за что принялись? На всех донесете, а сами в монастырь уйдете или к чорту... Но ведь я вас все равно укокошу, хоть бы вы и не боялись меня!

- А, это вы трещите? - разглядел его наконец Ставрогин. - Бегите, - очнулся он вдруг, - бегите за нею, велите карету, не покидайте ее... Бегите, бегите же! Проводите до дому, чтобы никто не знал, и чтоб она туда не ходила... на тела... на тела... в карету силой посадите... Алексей Егорыч! Алексей Егорыч!

- Стойте, не кричите! Она уж теперь в объятиях у Маврикия... Не сядет Маврикий в вашу карету... Стойте же! Тут дороже кареты!

Он выхватил опять револьвер; Ставрогин серьезно посмотрел на него.

- А что ж, убейте, - проговорил он тихо, почти примирительно.

- Фу, чорт, какую ложь натащит на себя человек! - так и затрясся Петр Степанович. - Ей богу бы убить! Подлинно она плюнуть на вас должна была!.. Какая вы "ладья", старая вы, дырявая, дровяная барка на слом!.. Ну, хоть из злобы, хоть ив злобы теперь вам очнуться! Э-эх! Ведь уж все бы вам равно, коли сами себе пулю в лоб просите?

Ставрогин странно усмехнулся.

- Если бы вы не такой шут, я бы, может, и сказал теперь: да... Если бы только хоть каплю умнее...

- Я-то шут, но не хочу, чтобы вы, главная половина моя, были шутом! Понимаете вы меня?

Ставрогин понимал, один только он может быть. Был же изумлен Шатов, когда Ставрогин сказал ему, что в Петре Степановиче есть энтузиазм.

- Ступайте от меня теперь к чорту, а к завтраму я что-нибудь выдавлю из себя. Приходите завтра.

- Да? Да?

- Почем я знаю!.. К чорту, к чорту! И ушел вон из залы.

- А пожалуй еще к лучшему, - пробормотал про себя Петр Степанович, пряча револьвер.

Глава III

Он бросился догонять Лизавету Николаевну. Та еще недалеко отошла, всего несколько шагов от дому. Ее задержал было Алексей Егорович, следовавший за нею и теперь, на шаг позади, во фраке, почтительно преклонившись и без шляпы. Он неотступно умолял ее дождаться экипажа; старик был испуган и почти плакал.

- Ступай, барин чаю просит, некому подать, - оттолкнул его Петр Степанович и прямо взял под руку Лизавету Николаевну.

Та не вырвала руки, но, кажется, была не при всем рассудке, еще не опомнилась.

- Во-первых, вы не туда, - залепетал Петр Степанович, - нам надо сюда, а не мимо сада; а во-вторых, во всяком случае пешком невозможно, до вас три версты, а у вас и одежи нет. Если бы вы капельку подождали. Я ведь на беговых, лошадь тут на дворе, мигом подам, посажу и доставлю, так что никто не увидит.

- Какой вы добрый... - ласково проговорила Лиза.

- Помилуйте, в подобном случае всякий гуманный человек на моем месте также...

Лиза поглядела на него и удивилась.

- Ах, боже мой, а я думала, что тут все еще тот старик!

- Послушайте, я ужасно рад, что вы это так принимаете, потому что все это предрассудок ужаснейший, и если уж на то пошло, то не лучше ли я этому старику сейчас велю обработать карету, всего десять минут, а мы воротимся и под крыльцом подождем, а?

- Я прежде хочу... где эти убитые?

- А, ну вот еще фантазия! Я так и боялся... Нет, мы уж эту дрянь лучше оставим в стороне; да и нечего вам смотреть.

- Я знаю, где они, я этот дом знаю.

- Ну, что ж что знаете! Помилуйте, дождь, туман (вот однако ж обязанность священную натащил!).. Слушайте, Лизавета Николаевна, одно из двух: или вы со мной на дрожках, тогда подождите и ни шагу вперед, потому что если еще шагов двадцать, то нас непременно заметит Маврикий Николаевич.

- Маврикий Николаевич! Где? Где?

- Ну, а если вы с ним хотите, то я пожалуй вас еще немного проведу и укажу его, где сидит, а сам уж слуга покорный; я к нему не хочу теперь подходить.

- Он ждет меня, боже! - вдруг остановилась она, и краска разлилась по ее лицу.

- Но помилуйте, если он человек без предрассудков! Знаете, Лизавета Николаевна, это все не мое дело; я совершенно тут в стороне, и вы это сами знаете; но я ведь вам все-таки желаю добра... Если не удалась наша "ладья", если оказалось, что это всего только старый, гнилой барказ, годный на слом...

- Ах чудесно! - вскричала Лиза.

- Чудесно, а у самой слезы текут. Тут нужно мужество. Надо ни в чем не уступать мужчине. В наш век, когда женщина... фу, чорт (едва не отплевался Петр Степанович)! А главное и жалеть не о чем: может, оно и отлично обернется. Маврикий Николаевич человек... одним словом, человек чувствительный, хотя и неразговорчивый, что впрочем тоже хорошо, конечно, при условии, если он без предрассудков...

- Чудесно, чудесно! - истерически рассмеялась Лиза.

- А, ну, чорт... Лизавета Николаевна, - опикировался вдруг Петр Степанович, - я ведь собственно тут для вас же... мне ведь что... Я вам услужил вчера, когда вы сами того захотели, а сегодня... Ну, вот отсюда видно Маврикия Николаевича, вон он сидит, нас не видит. Знаете, Лизавета Николаевна, читали вы Полиньку Сакс?

- Что такое?

- Есть такая повесть, Полинька Сакс. Я еще студентом читал... Там какой-то чиновник, Сакс, с большим состоянием, арестовал на даче жену за неверность... А, ну, чорт, наплевать! Вот увидите, что Маврикий Николаевич еще до дому сделает вам предложение. Он нас еще не видит.

- Ах, пусть не видит! - вскричала вдруг Лиза как безумная; - уйдемте, уйдемте! В лес, в поле!

И она побежала назад.

- Лизавета Николаевна, это уж такое малодушие! - бежал за нею Петр Степанович. - И к чему вы не хотите, чтоб он вас видел? Напротив, посмотрите ему прямо и гордо в глаза... Если вы что-нибудь насчет того... девичьего... то ведь это такой предрассудок, такая отсталость... Да куда же вы, куда же вы? Эх бежит! Воротимтесь уже лучше к Ставрогину, возьмем мои дрожки... Да куда же вы? Там поле, ну, упала!..

Он остановился. Лиза летела как птица, не зная куда, и Петр Степанович уже шагов на пятьдесят отстал от нее. Она упала, споткнувшись о кочку. В ту же минуту сзади, в стороне, раздался ужасный крик, крик Маврикия Николаевича, который видел ее бегство и падение, и бежал к ней чрез поле. Петр Степанович в один миг отретировался в ворота Ставрогинского дома, чтобы поскорее сесть на свои дрожки.

А Маврикий Николаевич, в страшном испуге, уже стоял подле поднявшейся Лизы, склонясь над нею и держа ее руку в своих руках. Вся невероятная обстановка этой встречи потрясла его разум, и слезы текли по его лицу. Он видел ту, пред которою столь благоговел, безумно бегущею чрез поле, в такой час, в такую погоду, в одном платье, в этом пышном вчерашнем платье, теперь измятом, загрязненном от падения... Он не мог сказать слова, снял свою шинель и дрожавшими руками стал укрывать ее плечи. Вдруг он вскрикнул, почувствовав, что она прикоснулась губами к его руке.

- Лиза! - вскричал он, - я ничего не умею, но не отгоняйте меня от себя!

- О, да, пойдемте скорей отсюда, не оставляйте меня! - и, сама схватив его за руку, она повлекла его за собой. - Маврикий Николаевич, - испуганно понизила она вдруг голос, - я там все храбрилась, а здесь смерти боюсь. Я умру, очень скоро умру, но я боюсь, боюсь умирать... - шептала она, крепко сжимая его руку.

- О, хоть бы кто-нибудь! - в отчаянии оглядывался он кругом, - хоть бы какой проезжий! Вы промочите ноги, вы... потеряете рассудок!

- Ничего, ничего, - ободряла она его, - вот так, при вас я меньше боюсь, держите меня за руку, ведите меня... Куда мы теперь, домой? Нет, я хочу сначала видеть убитых. Они, говорят, зарезали его жену, а он говорит, что он сам зарезал; ведь это не правда, не правда? Я хочу видеть сама зарезанных... за меня... из-за них он в эту ночь разлюбил меня... Я увижу и все узнаю. Скорей, скорей, я знаю этот дом... там пожар... Маврикий Николаевич, друг мой, не прощайте меня, бесчестную! Зачем меня прощать? Чего вы плачете? Дайте мне пощечину и убейте здесь в поле как собаку!

Это правда, что "Дарью" она не дала бы в обиду; напротив, теперь-то и считала себя ее благодетельницей. Самое благородное и безупречное негодование загорелось в душе ее, когда, надевая шаль, она поймала на себе смущенный и недоверчивый взгляд своей воспитанницы. Она искренно любила ее с самого ее детства, Прасковья Ивановна справедливо назвала Дарью Павловну ее фавориткой. Давно уже ... Далее

Во-первых, к обедне собрался почти весь город, то-есть разумея высший слой нашего общества. Знали, что пожалует губернаторша в первый раз, после своего к нам прибытия. Замечу, что у нас уже пошли слухи о том, что она вольнодумка и "новых правил". Всем дамам известно было тоже, что она великолепно и с необыкновенным изяществом будет одета; а потому наряды наших дам отличались на этот раз ... Далее

- И это даже будет очень хорошо-с в некотором смысле, - совершенно оживился Петр Степанович. - Извините, я давеча не докончил. Я именно о покровительстве. Можете представить, что когда уехал тогда Николай Всеволодович (я начинаю с того именно места, где остановился, Варвара Петровна), этот господин, вот этот самый господин Лебядкин мигом вообразил себя в праве распорядиться пенсионом, назначенным ... Далее