Бесы Федор Михайлович Достоевский Страница: 148

Сведения были разнообразны и противуположны, но имели и нечто общее, именно то, что любившие и нелюбившие Тихона (а таковые были), все о нем как-то умалчивали - нелюбившие, вероятно, от пренебрежения, а приверженцы и даже горячие от какой-то скромности, что-то как будто хотели утаить, какую-то его слабость, может быть юродство. Николай Всеволодович узнал, что он уже лет шесть как проживает в монастыре, и что приходят к нему и из самого простого народа и из знатнейших особ; что даже в отдаленном Петербурге есть у него горячие почитатели и преимущественно почитательницы. Зато услышал от одного осанистого нашего "клубного" старичка, и старичка богомольного и такой отзыв: что "этот Тихон чуть ли не сумасшедший и без сомнения выпивает". Прибавлю от себя, забегая вперед, что последнее решительный вздор, а есть одна только закоренелая ревматическая болезнь в ногах и по временам какие-то нервные судороги. Узнал тоже Николай Всеволодович, что проживавший на спокое архиерей, по слабости ли характера или "по непростительной и несвойственной его сану рассеянности" не сумел внушить к себе, в самом монастыре, особливого уважения. Говорили, что отец архимандрит, человек суровый и строгий относительно своих настоятельских обязанностей, и сверх того известный ученостию, даже питал к нему некоторое будто бы враждебное чувство и осуждал его (не в глаза, а косвенно) в небрежном житии и чуть ли не в ереси. Монастырская же братия тоже как будто относилась к больному святителю не то чтоб очень небрежно, а так сказать фамильярно. Две комнаты, составлявшие келью Тихона, были убраны тоже как-то странно. Рядом с дубоватою старинною мебелью с протертой кожей стояли три-четыре изящные вещицы; богатейшее покойное кресло, большой письменный стол превосходной отделки, изящный резной шкаф для книг, столики, этажерки, все разумеется дареное. Был дорогой бухарский ковер, а рядом с ним и цыновки. Были гравюры "светского" содержания и из времен мифологических, а тут же в углу, большой киот, с сиявшими золотом и серебром иконами, из которых одна древнейших времен с мощами. Библиотека тоже, говорили, была составлена слишком уж многоразлично и противуположно: рядом с сочинениями великих святителей и подвижников христианства, находились сочинения театральные и романы, "а может быть, и гораздо хуже".

После первых приветствий, произнесенных почему-то с явною обоюдною неловкостию, поспешно и даже неразборчиво, Тихон провел гостя в свой кабинет и все как будто спеша усадил на диване, перед столом, а сам поместился подле в плетеных креслах. Тут к удивлению Николай Всеволодович совсем потерялся. Похоже было, что он как бы решался из всех сил на что-то чрезвычайное и неоспоримое, и в то же время почти для него невозможное. Он с минуту осматривался в кабинете, видимо не замечая рассматриваемого; он задумался, но может быть не зная о чем. Его разбудила тишина, и ему вдруг показалось, что Тихон как будто стыдливо потупляет глаза с какой-то совсем ненужной улыбкой. Это мгновенно возбудило в нем отвращение и бунт; он хотел встать и уйти; по мнению его, Тихон был решительно пьян. Но тот вдруг поднял глаза и посмотрел на него таким твердым и полным мысли взглядом, а вместе с тем, с таким неожиданным и загадочным выражением, что он чуть не вздрогнул, и вот ему вдруг показалось совсем другое: что Тихон уже знает, зачем он пришел, уже предуведомлен (хотя в целом мире никто не мог знать этой причины) и, если не заговаривает первый сам, то щадя его, пугаясь его унижения.

- Вы меня знаете? - спросил он вдруг отрывисто, рекомендовался я вам или нет, когда вошел? Извините, я так рассеян...

- Вы не рекомендовались, но я имел удовольствие видеть вас однажды еще года четыре назад, здесь в монастыре... случайно.

Тихон говорил очень неспешно и ровно, голосом мягким, ясно и отчетливо выговаривая слова.

- Я не был в здешнем монастыре четыре года назад, - с какою-то ненужною грубостию возразил Николай Всеволодович; - я был здесь только маленьким, когда вас еще тут совсем не было.

- Может быть забыли? - осторожно и не настаивая заметил Тихон.

- Нет не забыл; и смешно, если б я не помнил, - как-то не в меру настаивал с своей стороны Ставрогин, - вы, может быть, обо мне только слышали и составляли какое-нибудь понятие, а потому и сбились, что сами видели.

Тихон смолчал. Тут Николай Всеволодович заметил, что по лицу его проходит иногда нервное содрогание, признак давнишнего нервного расслабления.

- Я вижу только, что вы сегодня нездоровы, - сказал он, - и, кажется, лучше, если б я ушел.

Он даже привстал было с места.

- Да, я чувствую сегодня и вчера сильные боли в ногах и ночью спал мало...

Тихон остановился. Гость его внезапно впал в какую-то неопределенную задумчивость. Молчание продолжалось долго, минуты две.

- Вы наблюдали за мной? - спросил он вдруг тревожно и подозрительно.

- Я на вас смотрел и припоминал черты лица вашей родительницы. При несходстве внешнем, много сходства внутреннего, духовного.

- Никакого сходства, особенно духовного. Даже со-вер-шен-но никакого! - затревожился в меру настаивая, сам не зная зачем Николай Всеволодович. - Это вы говорите так... из сострадания к моему положению, - брякнул он вдруг. - Ба! разве мать моя у вас бывает?

- Бывает.

- Не знал. Никогда не слыхал от нее. Часто?

- Почти ежемесячно; и чаще.

- Никогда, никогда не слыхал. Не слыхал. (Он как бы ужасно встревожился этим фактом.) - А вы, конечно, слышали от нее, что я помешанный? - брякнул он опять.

- Нет, не то, чтобы как о помешанном. Впрочем и об этой идее слышал, но от других.

- Вы стало быть очень памятливы, коли могли о таких пустяках припомнить. А о пощечине слышали?

- Слышал нечто.

- То-есть все. Ужасно много у вас времени слушать. И об дуэли?

- И о дуэли.

- Вот где газет не надо. Шатов предупреждал вас обо мне?

- Нет. Я впрочем знаю господина Шатова, но давно уже не видал его.

- Гм. Что это у вас там за карта? Ба, карта последней войны. Вам-то это зачем?

- Справлялся по ландкарте с текстом. Интереснейшее описание.

- Покажите; да, изложение не дурное. Странное однако же для вас чтение.

Он придвинул к себе книгу и мельком взглянул на нее. Это было одно объемистое талантливое изложение обстоятельств последней войны, не столько впрочем в военном, сколько в чисто литературном отношении. Повертев книгу, он вдруг нетерпеливо отбросил ее.

- Я решительно не знаю, зачем я пришел сюда, - брезгливо произнес он, смотря прямо в глаза Тихону, будто ожидая от него же ответа.

- Вы тоже как бы не очень здоровы?

- Да пожалуй.

И вдруг он, впрочем в самых кратких и отрывистых словах, так что иное трудно было и понять, рассказал, что он подвержен, особенно по ночам, некоторого рода галлюсинациям, что он видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное существо, насмешливое и "разумное", "в разных лицах и в разных характерах, но оно одно и то же, а я всегда злюсь"

Дики и сбивчивы были эти открытия и действительно как бы шли от помешанного. Но при этом Николай Всеволодович говорил с такою странною откровенностью, невиданною в нем никогда, с таким простодушием, совершенно ему несвойственным, что, казалось, в нем вдруг и нечаянно исчез прежний человек совершенно. Он нисколько не постыдился обнаружить тот страх, с которым говорил о своем привидении. Но все это было мгновенно и так же вдруг исчезло как и явилось.

- Все это вздор, - быстро и с неловкой досадой проговорил он спохватившись. - Я схожу к доктору.

- Несомненно сходите, - подтвердил Тихон.

- Вы так говорите утвердительно... Вы видали таких как я, с такими видениями?

- Видывал, но очень редко. Запомню лишь одного такого же в моей жизни, из военных офицеров, после потери им своей супруги, незаменимой для него подруги жизни. О другом лишь слышал. Оба лечились потом заграницей... И давно вы сему подвержены?

- Около году, но все это вздор. Я схожу к доктору. И все это вздор, вздор ужасный. Это я сам в разных видах и больше ничего. Так как я прибавил сейчас эту... фразу, то вы наверно думаете, что я все еще сомневаюсь и не уверен, что это я, а не в самом деле бес?

Тихон посмотрел вопросительно.

- И... вы видите его действительно? - спросил он, то-есть устраняя всякое сомнение в том, что это несомненно фальшивая и болезненная галлюсинация, - видите ли вы в самом деле какой-нибудь образ?

- А я так думаю, что не надо пренебрегать и нашею молодежью. Кричат, что они коммунисты, а по-моему надо щадить их и дорожить ими. Я читаю теперь все - все газеты, коммуны, естественные науки, - все получаю, потому что надо же, наконец, знать, где живешь и с кем имеешь дело. Нельзя же всю жизнь прожить на верхах своей фантазии. Я сделала вывод и приняла за правило ласкать молодежь и тем самым ... Далее

Праздничный день по программе был разделен на две части: на литературное утро, с полудня до четырех, и потом на бал, с девяти часов во всю ночь. Но в самом этом распоряжении уже таились зародыши беспорядка. Во-первых, с самого начала в публике укрепился слух о завтраке, сейчас после литературного утра, или даже во время оного, при нарочно устроенном для того перерыве, - о завтраке, разумеется, ... Далее

- Господа, я разрешил всю тайну. Вся тайна их эффекта - в их глупости! (Глаза его засверкали.) - Да, господа, будь это глупость умышленная, поддельная из расчета, - о это было бы даже гениально! Но надо отдать им полную справедливость: они ничего не подделали. Это самая обнаженная, самая простодушная, самая коротенькая глупость, - c'est la bкtise dans son essence la plus pure, quelque chose ... Далее